History of our synagogue

Своим появлением Московская Хоральная синагога в Большом Спасоглинищевском переулке (бывшая улица Архипова) обязана царю-реформатору Александру II и Московскому еврейскому обществу. Царь позволил евреям, прежде всего купцам 1-й гильдии, состоявшим в этом высшем купеческом обществе не менее десяти лет, — жить и работать вне черты оседлости, в том числе и в столичных городах: реформы требовали денег. Потом высочайшая милость была распространена и на евреев-ученых, ремесленников, выпускников университетов, когда уже не только деньги, но и руки, и мозги инородцев оказались востребованы Империей.

 

Эта «востребованность» и позволила Московскому еврейскому обществу обратиться к известному своими либеральными взглядами князю Владимиру Андреевичу Долгорукову, генерал-губернатору Москвы, с просьбой о разрешении построить еврейскую молельню. Территория для нее в бывшей гончарной слободе (отсюда и название переулка — Глинищевский — глина) была выкуплена общиной в 1886 году. Выкуплена, конечно, не по реальной цене (кто бы продал), но с большой выгодой для городского хозяйства. Община взяла на себя все долги по этому владению, которые до того тяжелым бременем лежали на Московском городском кредитном обществе (в современной терминологии – на муниципальном банке). Эти долги община выплачивала тридцать восемь лет: из-за огромной суммы долга и непредвиденных (трансакционных) расходов, связанных со строительством синагоги.

 

Территория в Спасоглинищевском переулке была выбрана Московской общиной не случайно. Дело в том, что неподалеку, в Глебовском подворье в Зарядье, образовалось то, что в московском обиходе называлось «еврейским гетто». Именно здесь всеми правдами и неправдами еще с тридцатых годов девятнадцатого века стали селиться евреи, чей бизнес уже не вписывался в узкие рамки черты оседлости. Однако московские власти не позволяли открыть молельню в районе Китай-города, поэтому они и выбрали Спасоглинищевский переулок – до него от Зарядья можно было дойти вечером в пятницу и в субботу утром пешком. Сначала здание для молельни арендовали там же, в Спасоглинищевском, в так называемом доме Рыженкова (доходный дом) — естественно, по специальному разрешению министра внутренних дел. Потом заказали проект еврейского молельного дома архитектору Семену Эйбушитцу – австрийцу, выпускнику Московского училища живописи, позднее принявшему российское подданство. Первый проект молельни больше походил на казенное учреждение, вроде больничного дома или приюта, нежели на синагогу. Однако ему не суждено было реализоваться: начало восьмидесятых годов было отмечено кровавыми еврейскими погромами, последовавшими за убийством народовольцами царя-реформатора Александра Второго.

 

Режим в России всегда развивался по синусоидальному циклу: кровь – либерализация – ужесточение режима – снова кровь. Евреи всегда оказывались на гребне этих синусоид: когда она была вверху (либерализация) и когда она оказывалась внизу (кровь). В 1886 году все тот же Семен Эйбушитц разработал новый проект синагоги. Но это было уже не скромное здание, напоминавшее больничку или приют, а большая купольная базилика с вмонтированным в купол щитом Давида, по примеру той, что была в Вене. На территории Российской империи синагога с куполом была лишь в Варшаве, еще одна строилась в Санкт-Петербурге, чуть позже, в начале следующего века, была построена и в Смоленске. Смоленская синагога имела самую счастливую судьбу: единственная из всех пережила погромы и сохранила свои купола.

 

Закладка Еврейского молитвенного дома в Спасоглинищевском переулке состоялась 28 мая 1887 года: в восточную стену здания вмонтировали каменную капсулу с закладной грамотой.

 

Однако уже в следующем году известный своими черносотенными взглядами обер-прокурор Синода Константин Победоносцев, имевший колоссальное влияние на слабого и пьющего царя Александра Третьего, подал жалобу министру внутренних дел: Победоносцев утверждал, что синагога, да еще и с куполом, оскорбляет чувства православных. У Победоносцева был свой план решения еврейского вопроса: «Одну треть следует уничтожить, одна треть — эммигрирует и одна треть ассимилируется». Генерал-губернатор Москвы князь Долгоруков пытался защитить уже почти отстроенную синагогу. Но что князь-губернатор против самого обер-прокурора? Князя удалили от двора, а позже под благовидным предлогом отправили в отставку. Купол распорядились разобрать, мотивируя это тем, что проект молельного дома не прошел согласование с министерством внутренних дел. С фронтона убрали изображение Скрижалей завета – обязательного элемента всех синагог того времени. Так начался процесс бесконечных перестроек синагоги, которые, собственно, не закончились и по сей день.

 

Однако период реакции в России (кстати, не только в России: в Германии тот же прием использовали Кайзер и Гитлер) характеризовался тем, что власть вмешивалась в конкурентную борьбу предпринимателей, разделяя их на «чистые» и «нечистые». В 1891 году, в еврейскую Пасху, власти выгнали 30 тысяч еврейских ремесленников и мелких купцов за пределы Москвы, таким образом оказав поддержку «чистым» русским и немецким коммерсантам. В городе разрешили остаться лишь купцам первой гильдии, квалифицированным евреям (потом выгнали и юристов) и детям «николаевских солдат» — общим числом пять тысяч человек. «Великое изгнание евреев» из Москвы осуществлялось с жестокой неумолимостью: как писал позже один из очевидцев, родителям не позволяли забрать из больничек больных детей.

 

Спустя год в синагогу явился пристав, который принес предписание, запрещающее проведение службы в Хоральной синагоге. Старый раввин Зелиг Минор написал прошение министру внутренних дел и новому генерал-губернатору Москвы Романову с просьбой не оставить евреев без возможности обращаться к Б-гу. Реакция была предопределена: раввина Минора выслали из Москвы, запретив когда-либо покидать территорию черты оседлости, а Московскому еврейскому обществу повелели «синагогу продать или обратить в благотворительное заведение, в противном случае здание грозили продать с торгов Губернским правлением», — гласило высочайшее повеление от 23 сентября 1892 года.

 

Общине ничего не оставалось, как приспособить здание под трехклассное ремесленное училище-приют, названное Александровским — в честь царя-реформатора Александра Второго, давшего евреям почти равные права с их христианскими соседями. Однако и его обязали закрыть в 1895 году. Тогда евреи назвали учреждение, располагавшееся в здании запрещенной синагоги, училищем-приютом «Талмуд-Тора». В конце девятнадцатого века во всей Москве оставался лишь один еврейский молельный дом – частная молельня банкира Лазаря Соломоновича Полякова на Б. Бронной улице. Так же, как русская литература возникла и жила исключительно по недосмотру начальства, так и еврейская молитва звучала не только шепотом, исключительно по причине вечного греха российской власти – расточительного отношения к казенным деньгам.

 

Училище «Талмуд-Тора» закрыли в 1897 году, здание предписали полностью переделать: стоимость переделок оценивалась в колоссальную для тех времен сумму – 37 тысяч 560 рублей (тарелка супа стоила 5 копеек). За разрушением синагоги обещал следить лично обер-полицмейстер Москвы генерал Трепов. Потом были погромы конца века, и погромы века нового: около миллиона евреев покинули Россию. Правительство Соединенных Штатов Америки прекратило с Россией торговые отношения.

 

После первой русской революции 1905 года появился Апрельский манифест царского правительства о свободе вероисповеданий. Министр внутренних дел Петр Аркадьевич Столыпин обратился к царю Николаю Второму с ходатайством разрешить открытие Московской хоральной синагоги. Знаменитый московский архитектор Роман Иванович Клейн был приглашен для восстановления интерьера молельного дома. Отделка была закончена уже в следующем десятилетии и обошлась общине почти в 200 тысяч рублей.

 

И тут грянула вторая русская революция. 1 августа 1923 года ВЦИК Совета народных комиссаров постановил: «Находящуюся в Московской синагоге по Спасоглинищевскому переулку библиотеку передать Белорусскому государственному университету …». Спустя три года часть синагоги передали «Текстильстрою», в 1960-м — еще часть отдали под резервную шахту Метрополитена.

Тем не менее Московская Хоральная синагога продолжала жить, верующие евреи то уходили в подполье, то выходили из него. В семидесятые и восьмидесятые годы улица Архипова стала местом встречи отказников и учеников подпольных ешив. В девяностые на еврейские праздники в синагогу стало не пробиться: вдруг оказалось, что в Москве, несмотря на десятилетия гонений и иммиграцию, по-прежнему живет много евреев, для которых старая синагога в Спасоглинищевском стала местом собраний.

 

Но синагога в России – больше чем место для собраний, больше чем место для учебы. При любом режиме в России синагога — символ жизни еврейской диаспоры. Она – наша история и наша память.